Александр bog_oslovskij о закулисье Мариинки

— Как называется твоя должность?
Электромеханик-оператор декорационного оборудования. Внутри художественно-постановочной части есть электромеханическая служба. Она отвечает за всё, что движется от электричества на сцене, под сценой, за сценой, сбоку и так далее. То есть мы обеспечиваем 1) работоспособность вот этого всего и 2) осуществляем движение во время спектакля, то есть когда ты видишь, что там что-то смещается — декорации, площадки и так далее – это всё мы делаем.

Я — электромеханик-оператор. У нас два вида специалистов, электромеханики и операторы. Операторы за пультами сидят, программируют движение и нажимают на рычаги в нужное время.

— А вообще есть у вас у всех какое-то рабочее место – каптёрка, где сидят люди, оборудование стоит и т.д.?
Операторы в основном ведут спектакль с галереи 6-го этажа. У них там стоят 3 пульта, и они там могут сидеть и что-то двигать. Часть спектаклей они ведут снизу, из-за кулис. А что касается нас (электромехаников) — мы в разных местах.

В трюме плунжерных площадок в декорациях к спектаклю «Левша». Кодовое название «Англия»

Я вот, например, «Левшу» в прошлый раз впервые проводил на сцене. До этого проводил в трюме плунжерных площадок. Кстати, я мог его легко сорвать. Даже, можно сказать, был близок к этому. Начался спектакль, откатили оборудование в левый карман сцены, прижали плотно — там не пройти. Я контролирую движение накатных фур. Чтобы никого не придавило, ничего не поломало. Прибегает актёр: «Мне на сцену надо пройти!» Я говорю: «Всё, опоздал» — «Как, у меня сейчас выход!» — «Тут не пройти никак» «А где?» «В обход» «Я не успею!»

И тут я дал слабину, поставил ему лесенку, влез он, я лесенку убрал. Тут вдруг опять толпа актеров «А где? Мы ж тут всё время входили, тут была лесенка!» А мне никто не сказал, что они тут входят, вот я их и не пускал. Оказалось, это их обычный путь.

— Так а тебя вообще должен был кто-то об этом предупредить?
Так никто же не предупредил! А могло бы случиться страшное.

— А вообще к вопросу о каких-то таких вещах — не косяках, но казусах. Вот как ты правильно сказал, что если мифа нет, то его надо придумать. Например, что по коридорам ходит призрак какого-нибудь там героя.
Могу рассказать, что это здание было построено на месте кладбища, и тут ходят призраки.

— Это было еще до ДК Первой пятилетки?
До.

— Ну подожди. Там был Литовский рынок, Литовская тюрьма напротив…
До Петербурга еще.

— Слушай, у нас везде куда ни плюнь до Петербурга, везде старинные кладбища, капища и чего только нету вообще!
Нет, это я так, навскидку 🙂

Кстати, насчет призрака оперы. Возможно, я впечатлительный излишне человек. Однажды в ночную смену мы освободились чуть пораньше, я пошел поспать часок. И прилёг я как раз в плунжерных площадках, а перед этим шел Отелло. В плунжерных площадках был организован трюм корабля. И койки там — нормальные койки.

— То есть корабль в разрезе на сцене видно?
Да. Значит, пошёл и лёг. Глаза закрыл и чувствую присутствие какое-то. Вот что-то или кто-то есть. Я глаза открыл — никого. Подумал, что впечатлительный я излишне. Ну, кемарнул, потом встаю, смотрю — а рядом как раз эти «покойнички» лежат, накрытые тряпочкой. Бутафорские. Может быть, я их почувствовал?

— О_0
На самом деле я зарёкся рассказывать такие истории. Потому что однажды пострадал из-за них.

На колосниках, на высоте 35 метров над сценой

Однажды работал в ночную смену. И по неосторожности уронил в щель между сценой и оркестровой ямой ультразвуковой радиовольтметр. Пришлось идти в трюм оркестровой ямы. Это самая нижняя точка здания. Ниже её уже грунтовые воды и подземная река Гробица. Реку не видно, потому что она ниже уровня трюма, но ночью её журчание можно различить. Было три часа ночи. Зашёл в трюм. Там освещение очень плохое. Иду с фонариком, радиовольтметр ищу. Вдруг слышу какие-то голоса. А ведь в это время никого не должно быть! Я подумал, что это узбеки из клининга работают. Они тоже по ночам могут убираться. Иду на голоса, как раз в машинное отделение. И что я вижу?

За импровизированным столом из футляра контрабаса сидят двое и пьют водку. Водки такой я раньше никогда не видел. Подошёл поближе, чтобы их шугануть. Мама дорогая! Один из них Гергиев! Но какой-то странный. Как будто ненастоящий. Ну типа восковой фигуры. И в глаза не смотрит. И второй мне показался знакомым. Я только утром понял, что это был Шаляпин.
— Будешь? — спрашивает меня Гергиев.
Мне отказываться неудобно, я согласился. И только выпил стакан, как сразу же опьянел и рубанулся.

Проснулся уже перед началом спектакля, в половине седьмого. Голова раскалывается, ни денег, ни носков. И Гергиева с Шаляпиным слово корова языком слизала. Только чёрная кошка и огромный сурок рядом спят…

Я своим рассказал эту историю. А мне скорую вызвали. И премии лишили. Типа, пил в рабочее время. А ведь я же не сам. Меня Шаляпин попросил. А с ним грех было не бухнуть. Вот ты бы отказалась?

— %-)
А вообще среди персонала есть люди, способные придумать легенду и пустить ее в массы?
Не знаю 🙂 Я когда сюда устраивался, мне давали читать такую папочку по технике безопасности, и в частности там была информация о количестве сотрудников. Там была озвучена цифра 2000 человек. Весь штат. Возможно, что кто-нибудь когда-нибудь и…

У нас в службе есть люди, которые там отработали по 20 лет. Ну, иногда рассказывают какую-нибудь смешную байку. В основном с алкоголем связанную. А так — ничего интересного.

У нас даже косяков смешных не было. Я подозреваю, что мелкие наши косяки видят только режиссёр и дирижёр. Публика всё равно не в курсе.

— Скажи, пожалуйста, а ты настолько музыку любишь? Каково человеку работать в таком месте?
Имею слабость к Верди. Терпеть не могу его творческого оппонента Вагнера. Но у нас тут у всех есть способность — отключать от музыки мозг — щелк! — и не слышать.

— А есть ли у тебя какое-нибудь нелюбимое произведение или несколько? По каким-то внутренним театральным моментам?
Я не могу сказать, что нелюбимое… тут и в нелюбимом можно найти приятность какую-то, кайф. Но вот, пожалуй, «Нос» Шостаковича. Поначалу у нас были концертные исполнения, и был включен звук в трансляторах по всему театру. Это жуть!

А потом готовилась сценическая премьера, один полный день репетиций был — от и до, и у меня крыша просто отъезжала от этой музыки, от этого пения, я уже стал разговаривать с мужиками, имитируя его, — меня хотели побить)) Это не речитатив, это не музыка, это хрен знает что.

Шостакович написал оперу в 30-е, и в «Правде» вышла тогда разгромная статья под названием «Какофония вместо музыки» — я подписался бы под ней! Там вот я не смог отключиться, и это всё в уши лезло.

— А такая популярная штука, как беруши, здесь не используется сотрудниками?
Нет. Нам нужно быть всё время на связи, мы всё время мониторим, что, где и как. Мало того, что какие-то команды дублируются голосом — надо то-то, поехали туда-сюда, но если какой-то сбой, то всё это на связи происходит. Поэтому у нас рации и гарнитура.

Гарнитура — на спектакль, чтоб рация не орала. Ведущий режиссёр во время спектакля всё время на всех шикает за сценой — «тихо!» Кстати, приезжали к нам тут из Астаны — ну так шумно ребята себя вели! Грохают чего-то там постоянно, топают.

— Исполнители?
И исполнители, и монтировщики.

— Так они всем кагалом понаезжали?
А у нас такая же история. То есть, когда театр едет на гастроли, то выезжает часть коллектива туда, помимо исполнителей. Есть несколько невывозных спектаклей, поскольку они используют такие возможности новой сцены, которых нет в других театрах. «Левша», например.

— Получается, что у Новой сцены есть какие-то дополнительные возможности? Что тут есть такого, чего нет в других театрах?
Да. Ну вот например, на старой сцене «карманов» нету (боковые пространства рядом со сценой). И карманов, и арьерсцены (дополнительная сцена позади основной) тоже. То есть тут есть возможность смонтировать и быстренько в антракте что-то вывезти, или прямо во время действия, как в «Левше».

— А бывают спектакли, слишком сильно насыщенные техническими вещами?
Бывают. Вот очень технически сложный спектакль — «Война и мир». Там движухи очень много, вплоть до того, что могилу прямо на сцене выкапывают. Опять же, танк ездит, лимузин ездит.

— Ооо, «Война и мир», твои посты были незабываемы. А как ты сам относишься к современным постановкам?

«Война и мир». На сцене танк и летающая кровать

У нас с дочкой (сейчас она помощник режиссера в одном из Петербургских театров), в период, пока она работала в театре Ленсовета, появился термин «бутусовщина». После возвращения Юрия Бутусова (главреж в театре Ленсовета) в СПб первый спектакль, который он поставил — «Макбет. Кино». 6 часов. Я был на прогоне. Первое, что я сказал в антракте — «Что это было?» Но если отключить мозг и воспринимать это как шаманство некое, игру тени-света, пластику, звук — наркотик такой. И тогда я обалдел от этого спектакля. За эти 6 часов я ни разу не зевнул. Хотя спроси меня «а что это?» — я не знаю. Я просто смотрю и тащусь. Причём, если бы они играли на монгольском — ничего бы не изменилось. Дочка рассказывала, что исполнительнице главной роли во время спектакля подруга из зала прислала СМСку: «Восхитительный спектакль. Потом расскажешь, про что». И режиссёр однажды во время репетиции сказал: «Наверняка меня будут спрашивать: что я хочу этим сказать? Да ничего!»

Так вот, когда я описывал «Войну и мир» — бутусовщина, она самая. То есть непонятно, что люди хотят. Или выразить себя, или… На какие-то вещи я смотрю и обалдеваю в ужасе.

Или вот еще, например, приезжали к нам какие-то итальянцы, была «Кармина Бурана». Не концертное исполнение. Балет, и солисты еще выходили, пели. Ну это бутусовщина чистой воды. Вот БГ так же тексты пишет — бред, и непонятно про что. И да, это всех завораживало, все смотрели, а там по сцене ползал какой-то чувак, и на нем гофрированная труба такая длинная, марля-не марля. Он ползал, она волочилась. Ну наши мужики все в восторге, все хлопали, я по глазам видел — всем понравилось. Мне, кстати, тоже, да. Я у них потом спрашиваю: а теперь ответьте мне на 2 вопроса: 1) это про что? 2) что за фигня спущенным презиком ползала по сцене. Молчат.

Вот у Бутусова, кстати. Он поставил еще «Три сестры». Когда мне дочка рассказала, как они готовились… Она мне позвонила: «Папа, ты не знаешь, где можно купить лимонку?» Еще нужны были калашниковы…

— Подозреваю, что Блошка на Удельной была облазана вдоль и поперек…
Да что-то нашли… но мне всегда хочется спросить: вот если ты хочешь как-то выпендриться, напиши ты свою пьесу и выпендривайся. Зачем классику-то уродовать?

— Так еще сюда же припишем эти концовки странные, как вот Дездемона, например, у вас теперь бросается с маяка…
Нет, самый пик — это «Война и мир», где старик Болконский в смокинге и в трусах, где бал Наташи Ростовой, и все в противогазах в костюмах того времени… И много ещё чего. Там бредятина полная.

— Однако…
Не, ну прикольно так — если чисто поржать…

— У меня ощущение, что сейчас это просто модно, и постановщики друг перед другом выпендриваются — кто круче сделает.
Так это еще у Ильфа и Петрова было — мятущаяся интеллигенция.

— Ну так когда были Ильф и Петров, столько времени прошло уже, можно было разруху в головах-то и… а она еще больше наступает.
Ну вот что есть, то есть.

— Просто мне было интересно, как сами сотрудники ко всему этому относятся. Понятно, что кому-то всё равно и вообще — работа у них такая.
Кстати, пока я не забыла — ты упоминал про «мирные инициативы флеш-мобов».
Ну я поозорничать-то люблю. Но пока не нахожу поддержки. Но когда я задумаю увольняться, я обязательно позову людей и перед камерами всё это осуществлю. Шутка.

Вот я жалею — была шикарная возможность. На премьере «Войны и мира» я поехал на КАМАЗе на второй день. В первый день я работал в ночную смену и по идее должен был выйти после спектакля, но как дочка говорила: театр — это заразная штука, засасывает. И когда я в начале месяца в рабочем графике увидел, что «Война и мир» не в мою смену, я сказал «Слава тебе, Господи, чаша сия меня миновала». Но тем не менее, я вышел на спектакль, чтобы быть с пацанами — так сказать, разделить их позор 🙂

За рулем КАМАЗа в опере «Война и мир», в образе придуманного персонажа Давыда Денисова

Когда мой коллега во время спектакля поехал на КАМАЗе по сцене, я сел к нему в кабину, чтобы поддержать. И когда уже вот-вот надо было ехать, я подумал, что это же уникальная возможность — во время премьеры выпить прямо на сцене. Но, зараза, ничего с собой не было! 🙂

— А там не было хулиганской мысли, допустим, какой-нить из кабины флаг китайский вывесить или что-нибудь такое провезти? В рамках общего бреда никто бы не заметил, я думаю 🙂
Вот когда на второй день в мою смену была мировая премьера в кинотеатрах пяти городов мира, я понимал, что это моя минута славы, и всё думал, что бы такое зажечь? Но это всё, конечно, на уровне шуток и разговоров, потому что если б я такое сотворил, меня бы убили. Потому что все службы на долгое время остались бы без премий. А так можно было незаметно махнуть водочки в кабине, стёкла-то пыльные.

— Ну а так, если бы ты выпил в той пыльной кабине, ты, получается, знал бы об этом один. Ну, с напарником.
Ну да…У меня есть одна креативная штучка. В сети разбежалась по разным местам, и я вижу, как ее знакомые мои постят, и незнакомые. Но что это моя штучка, знаю я и еще ограниченное количество человек. И как бы мне этого хватает.

— В результате мы так плавно и перешли к блогу.
Я на самом деле в сети тусить начал с Мошковского сайта Самиздат — samlib.ru Это для графоманов резервация такая. Лет 12 назад я туда пришел со своей сказкой для взрослых. Сейчас, правда, всё реже и реже бываю. Мы собирались раз в месяц с питерскими самиздатовцами. Я стоял у истоков этих посиделок. Приезжали к нам потом и из других городов, были и международные встречи.

Меня звали в ЖЖ мои же знакомые с Самиздата, но я тогда не знал, для чего он мне нужен. Но чтобы не комментировать анонимусом, я завёл себе журнал. И назвался – ну вот что первое в голову пришло. Ляпнул и всё, поскольку я там не планировал что-то писать Года два или три у меня пустой журнал был. А потом вот что-то одну картинку сделал, потом другую, и вот так постепенно… у меня так и называется журнал – «Веселые картинки». Потому что я поначалу стал постить только картинки. Но не простые. Скажем, иду я по улице, вижу какую-то смешную вещь. Фоткаю ее. Потом пишу к ней 2-4 строчки в рифму, сверху шлёп — и вот она такая картиночка получается. Я же графоман, поэтому хлебом меня не корми, а дай чего-нить зарифмовать.

В общем-то вот так и получился у меня ЖЖ.

— А как потом народ потянулся?
Один мой френд, еще самиздатовский, «samogon» его ник, как-то зашел ко мне, всё это увидел, а поскольку тысячнег — он сказал «кому поржать?» — и дал ссылку. И люди потянулись.

— Я тебя еще про блог хотела спросить. Вот время от времени ты фоточки из «Войны и мира» показывал, писал про грядущую премьеру, красочно так, с приколами. Я пришла — пальцем потыкала, поржала, коллегам разослала. Если бы, например, какое-то начальство это прочитало, на тебя показали бы пальцем, сказали бы, что айяйяй, зачем это делаешь, нехороший?
Я об этом думал тоже, что, возможно, я иногда пишу то, что и не надо было бы писать. Для того же театра. Но… я вот один раз написал во время спектакля, что в трёх метрах от меня тётенька поёт арию, и я мог бы доплюнуть до неё, но не делаю этого, потому что, похоже, люблю искусство. Понятно, что если бы это всё почитали люди из театра – сказали бы «ну что за бред ты несешь».

Хотя сколько меня там читает человек? Ну 20, ну 30. А из моих коллег — только один меня поглядывает.

— А как он оценивает твой журнал? Нравится? Не нравится? Может, идеи какие-то приносит?
Да нет, ну читает и читает. Я, конечно, иногда что-то загибаю такое, что для официальной подачи было бы неправильно.

— Если к тебе человек 100 заглянет после интервью, об этом можно не беспокоиться?
Ну, укажут мне)) на самом деле, мне какой смысл — показывать парадный фасад?